Цитата:

Ведь большинство всегда прАво, по определению. )) Не так ли?

Цитата:

Вы часто осуждаете тезис № 1, что заставляет усомниться в равноудаленности Вашей позиции от всех 4-х тезисов.

Цитата:

А могли бы сформулировать в рамках предложенной шкалы "большинство/меньшинство" свой тезис, "№ 5"?

Цитата:

И что именно неприличного в матюках? В чем отличие слова х*й от слова пенис, можете сказать?

Цитата:

Дело не в этом, а в том, что административная отв-ть за действие, совершаемое 90% большинством делает юридическую норму крайне сомнительной.

Цитата:

Без мата и Русский Язык не был бы таким великим ;)

Цитата:

Русский (другого в природе не существует) мат, как шестирукий Шива, могуч, универсален и вездесущ. У него огромное множество функций, порой совершенно противоположных. Это показатель взросления. Дети употребляют его не потому, что понимают или хотят понять, что это значит, а потому, что хотят быть как взрослые. Очень удобно: пара слов - и ты как папа. Правда, папа за это обычно дает по шее. Взрослые не любят досрочной экспроприации своих привилегий. Это социальный маркер: интеллигенты не употребляют его не потому, что у них нет повода, а потому, что не хотят сливаться с люмпенами. Спокойно! Я сама прекрасно знаю про мат и интеллигентов. Это отдельная песня, и она ниже. Но в ситуации, когда человек, отягощенный культурным бэкграундом и высшим образованием, желает показать, что он - Манфред и Каин, а все это неприятное быдло - плевки под его ногами, он не материться. Демон-стративно, напоказ, с вызовом не материться. Оппонентов это убивает. Мат - это мощный рычаг сближения. Представь: ты идешь по улице, прекрасная, как весна, и тут проезжающая мимо машина с ног до головы обдает брызгами тебя и кого-то поблизости. И только ты подумала про эту машину, а этот кто-то уже все это сказал? Вслух! Громко! И сразу как-то не чужой он тебе, правда? Мат - это убийственное оружие и последний аргумент. Глотнувшие пороховой пыли бизнес-переговоров знают: ничто так не стоит на место зарвавшегося клиента, как короткая, словно выстрел, комбинация из трех-четырех маркетинговых терминов, один из которых нецензурен. Убойная сила и детонация могут оказаться таковыми, что живым не уйдет никто. Мат - это могучий имиджеобразующий фактор. Вроде яркого макияжа, который, в зависимости оттого, как и на кого нанесен, может быть ослепительным или чудовищно вульгарным. Поэтому его использование требует бездны вкуса. Это слово «релевантный», громко сказанное в вагоне метро нетрезвой ПТУшницей сквозь запитый пивом беляш, сойдет ей с рук совершенно безнаказанно. А вот когда цокающая от дверцы авто до двери бутика выпускница экономического обронит в серебристое ушко «Нокии» что-нибудь матом - все! Пустышка-поблядушка! И, само собой, это ультимативный усилитель выразительности. Волшебная специя, даже в микродозах способная превращать удовольствие в блаженство, радость -в неистовый восторг, а протест - в физически очевидные громы и молнии. Причем идеально конвертируемая. Мат понимают все. Даже иностранцы. Даже животные. И, кажется, даже неодушевленные предметы. И эта неистовая первородная магия слова - то главное, что определяет уникальную ценность мата как языкового ресурса. При этом мат делится на мужской и женский. Одни и те же слова в разном исполнении производят совершенно разный эффект. Мужчины относятся к женскому мату настороженно и неоднозначно. Они считают (и небезосновательно) крепкую ругань своей прерогативой, так что присвоение ее воспринимают как атаку на тендерные атрибуты и размывание половой идентичности. Но когда-то и брюки были скандальным объектом тендерной атаки. До 17 лет я не материлась абсолютно и принципиально. Но на первой же большой студенческой попойке перед моим изумленным взором развернулся живой трепещущий ковер такой нечеловеческой красоты и выразительности, таких невиданно ярких красок, смелых линий и прихотливых узоров, что я немедленно послала свой лексический целибат во всех открывшихся направлениях сразу. Богатейшая часть жизни, ослепительный ее кусок, оказывается, чуть не прошел мимо! У нас по филфаку ходила байка про одну петербуржскую профессоршу, старушку божий одуванчик. Однажды она шла по улице и по старческой своей подслеповатости не заметила открытого водопроводного люка. Нет-нет, к счастью, совсем не то. Просто нечаянно наступила винтажным каблучком на торчавшую из этого люка длань потомственного петербуржского рабочего. Рабочий высунулся из люка на достаточную для своей очевидности величину и произнес в адрес старушки минутный спич по поводу того, что он думает про ее родственников, ее саму, а также ближайшие перспективы ее существования, детерминируемые набором активных действий, кои он в свою очередь собирается по ее поводу произвести. На беду незадачливому пролетарию на руку ему наступила не просто престарелая профессорша, а лингвист, специализирующийся на обсценной, то есть крайне ненормативной лексике. Старушка поправила очочки и выдала пятиминутное алаверды. Далее варианты истории расходятся. По одной версии рабочий упал в колодец и повредился уже более серьезно, по другой - наоборот, выскочил из колодца и долго бежал за старушкой, умоляя повторить то, что она только что сказала. Второй вариант, несмотря на подозрительное «бежал», мне более симпатичен. Но самое удивительное, что в основе всего этого калейдоскопического многообразия мата лежит всего четыре слова. Все остальное - лишь бесконечная комбинаторика, замешанная на национальном характере, народной смекалке и прочих трудноуловимых вещах. Причем, вопреки распространенному мнению, пришли они к нам не от каких-то там татаро-монгольских оккупантов, а имеют вполне благородное славянское и индоевропейское происхождение. Четыре главных слова произошли:
1. От славянского XU - «отросток», «побег»;
2. От праиндоевропейского pisd-e - «вульва»;
3. От пра индоевропейского (o)yebh - «совокупляться» (отсюда же древневерхненемецкое eiba, греческое oiфew и санскритское yabhati);
4. От славянского «блудъ» - «заблуждение», «ошибка», «грех».